Нас не стереть, мы живём назло
Пусть не везёт, но мы своё возьмём
Это небо вместо сцены, здесь всё вверх ногами
И эти звёзды в темноте — тобой зажжённый фонарь

-В этом нет смысла, — отозвался аугмент, не отрывая взгляда от экрана, продолжая бешенной бабочкой порхать пальцами по сенсорной клавиатуре, — Звездное командование отправило в отпуск весь экипаж, принимавший участие в пятилетней миссии. Завтра придет путевка, послезавтра вылет. После того, как вы подружились с чокнувшимся компьютером планеты-аттракциона, она вновь открыта для посещений, но только по турам. Так что у нас не более полутора суток, чтобы собраться.

Столь подробной информацией Хан обзавелся благодаря болтливости и ворчливости Скотта Монтгомери, который возмущался не меньше Боунса, но по иной причине: у них троих, Сингха, Чехова и самого шотландца, был грандиозный план по апгрейду обожаемой Серебряной леди, а теперь  ответственным за то, чтобы «Энтерпрайз» вообще летала, следовало умудриться составить подробнейшие техзадания, протоколы и четкие инструкции для  сторонних инженеров, уложившись в полутора дней. Именно это и подразумевалось под простым «собраться», а отнюдь не покидать шмотки в чемодан. Распределив зоны ответственности, Нуньен взял на себя  часть побольше, но не из-за гуманистических порывов, он лишь учел физиологические особенности и собственную возможность обходиться без сна дольше и с меньшими потерями функциональности.

Раздражение доктора он ощутил еще с лестницы, вернее услышал хлопок, с которым мужчина приземлил карту доступа к сенсору, а потом и шум самой двери, полетов и падений подручных предметов — все выдавало крайнее неудовольствие МакКоя, подтверждаемое малоцензурными комментариями вполголоса. Уголки губ сами собой приподнялись в выражении, отдаленно напоминавшим умиление, так улыбаются маленьким котятам, а Нуньен — одному ворчливому космическому ежику, вернее, монитору, в который уже пару часов как пялился с перерывом на заварить чай без изысков, подразумевая басовитое пыхтение из коридора. Не только Боунса пропуск отправили в утиль, образно выражаясь, командование решило проблему саботажа отпуска всех невшибенных трудоголиков радикально. Что ж, в этом был смысл; зная экипаж, аугмент предположил, что сие гениальная идея их солнечного капитана.

Привыкнуть к Леонарду оказалось несложно, даже не смотря на то, что сверхлюдей кроили так, чтобы те могли приспособиться почти к чему угодно, однако повышенной адаптивности не потребовалось. МакКой, вопреки или наоборот, благодаря своей шумности, игольчатости и ершистости, обладал большим сердцем, поразительной гуманностью и глубинной искренностью, против которой не устоял даже бывший диктатор, подмявший под себя четверть планеты. Леонард переполнен тем, что из сверхсолдат старательно вытравливали с детства — человечностью. Оглянувшись назад, Хан согласился бы сам с собой в том, что у него не было шансов под напором этого беспардонного, яростного гуманизма.

Судя по звуку шагов, человек проигнорировал овцетапки, продолжая по инерции протестовать уже против всего вокруг. Шлепанцы в виде пушистых овечек, брезгливо удерживаемые Боунсом двумя пальцами с непередаваемым выражением лица, будто тот специально нарывался на  скандал, то еще зрелище. Вероятно, кто-то из коллег подсуетился, решив то ли помочь, то ли отомстить доктору за все хорошее. Нуньен тогда проявил благоразумие, позволив себе лишь вскинуть бровь и удалиться без комментариев, удерживая самую кирпичную рожу, на которую был способен. Привычка снимать обувку при входе в жилое помещение въелась с детства, сперва благодаря традиции, потом — воспитанию. К тому же, уборку в доме они делали сами, так почему бы разумно не снизить источники загрязнения?

Разумеется, улицы чертового военного городка двадцать третьего века это не то же самое, что засранные трущобы Нью-Дели, в которых он был обречен умереть от голода, антисанитарии, болезней или побоев более сильных мальчишек, решивших, что им крыса на ужин нужнее, чем никчемному калеке. Возможно именно это и наложило отпечаток на характер Сингха, позволив Хану стать лидером, которого любил его народ. Побывав на самом дне, ниже которого только могила в канаве с нечистотами, Нуньен точно знал, что нужно населению, а также чего допускать неприемлемо.  Даже спустя триста лет, большую часть из которых он проспал, аугмент тяготился прошлым и каменел лицом, когда невзначай беседа касалась той части жизни мужчины, которую он не мог сам контролировать. Не смотря на всю мощь, у векового реликта были уязвимости. Будучи чертовски тактичным, МакКой умудрялся тут же сменять тему, старательно лавируя между этих подводных камней как заправский морской волк, оставляя право за сверхчеловеком делиться тем, чем посчитает нужным тогда, когда сочтет подходящим.

Они совпали, как части паззла, даже не ища целенаправленно точки соприкосновения; Хан вовсе воспринял наличие медика рядом с собой как данность, не задаваясь лишними вопросами и философскими рассуждениями на тему, как он докатился до жизни такой. Слишком многое пережил индус, чтобы тратить время на подобную ерунду и упускать шансы, что сами ложатся в ладони, тем более, когда оказалось, что у провидения достаточно занимательное чувство юмора: люди отобрали у него его доктора, а спустя триста лет вернули обратно. Забавная компенсация. Так что, как говорил О.Ж. Грант, это было неизбежно, начавшись с незначительных мелочей, как в тот раз, когда на корабле после высадки произошло массовое заражение и Боунс буквально ночевал в медтсеке на свободной койке, лишь сбросив обувку. Сперва Хан игнорировал скрюченного буквой Зю мужчину, поджимавшего во сне ноги в поисках тепла, как и последующие скрипы и хрусты его позвонков в условное утро; потом, не выдержав, укрывал пледом, выуженным из тумбочки; когда же скрипы и скрытные постанывания, ведь сон лекаря был беспокойным, утомили даже терпение сверхчеловека, вовсе сгреб мужчину на руки и унес того в его каюту, по пути расшугав зверским выражением лица каждого встречного (даже ушастое недоразумение, уловив настроение  реликтового тирана, поспешило убраться с его пути без вопросов). Самому МакКою тогда змеиным шипением было велено закрыть рот и спать дальше. Метод, конечно, радикальный, однако с тех пор Леонард над своей спиной  старался не издеваться.

Было ли это началом конца или сцепка произошла гораздо раньше, когда после суда именно офицер медицины должен был отправить преступника поспать, и в его глазах можно было прочитать многое, кроме равнодушия. Похоже, что тогдашний комментарий Сингха оказался пророческим, СМО всея «Энтерпрайз» действительно спит куда лучше, уткнувшись носом ему в шею. Хан после своего оправдания, даже будучи направленным под командование Кирка, не стремился стать частью экипажа, скорее он включил доктора в состав собственного, обозначив как часть семьи, внеся мужчину в список существ, ради которых готов сражаться со всей яростью и жертвовать со всем смирением, в наличии которого новые люди этого века ему старательно отказывали.

В комнату Леонард зашел, принеся с собой запахи благовоний, едва заметного флера дезодоранта, кофе и чего-то мужественного, при этом уютного, присущего исключительно ему.  С изящной курильницей и ароматным свертком  «сельскому лекарю» пришлось смириться, потому как оставлять на корабле экспроприированное сокровище Нуньен не намеревался, а благоухание МакКоя агарбатти стало чем-то вроде отличительного знака или печати принадлежности, а собственнические замашки Хан никогда не скрывал, порой намеренно делая на них акцент, в стратегически подходящий момент — нет смысла распускать слухи, когда тебя прямо поставили перед фактом.

Приготовление утреннего кофе аугмент взял на себя, пояснив, что дрянью из репликатора Леонард может  хоть залиться на корабле, но у них дома такого позора чтобы даже близко не стояло при живом-то Хане. Пришлось угробить половину дня, чтобы отыскать и приобрести подходящую турку, качественные зерна и некоторые приправы, но результатом Нуньен остался доволен, а медику не оставалось ничего, кроме признать за тираном очередную победу на бытовом домостроевском поприще. Впрочем, не то, чтобы МакКой сильно возражал, вернее бухтел по-настоящему, больше для некоего установленного для себя типичного приличия. Правда у Боунса вообще был особый взгляд на так называемые приличия, что Сингх находил... милым, разумеется, вслух бы мужчина в оном не сознался. Хотя и без того mera dil*, произносимое с бархатной раскатистостью, более чем показательно. Леонарду хватило разумности залезть в словарь самостоятельно и не требовать ответов, но во взгляде человека проскальзывала странная смесь выражений — опасения, надежды и веры, словно он считал себя недостойным столь высокого звания. Сингх доказал ему обратное той же ночь, и последующей, и столько раз, чтобы даже такой упрямец понял, что ему не лгут.

Они совпали как детальки паззла, только не фабричными краями, а шершавыми рубцами затянувшихся ран. Будучи правителем четверти планеты, Хан никогда не стремился отвоевывать территорию у соседей, развязывать междоусобные конфликты или доказывать ближнему свою крутость, однако и принадлежащего ему аугмент отдавать не намеревался, а Леонард был его, со всей своей ворчливостью, иголками, кошмарами и наивным стремлением спасти каждого подопечного даже ценой своей жизни. Осколок мозаики прошлого индуса, отблеск той части, что можно назвать если не счастливой, то хотя бы хорошей.
________________
*мое сердце (хинди)

Полагавшийся отпуск, организованный не без помощи солнечного капитана, Хан также встретил без особого энтузиазма, однако пространное ворчание Скотти поддерживал исключительно коротким кивком, ибо прикинув шансы, смирился с неизбежным, оставшись  при мнении, что в отношении его самого подобная трата времени — напрасное расходование ценного ресурса. Однако аугмент учитывал общее состояние экипажа, даже не стремясь сближаться с оным, имеющий глаза и уши все равно опознает признаки усталости и измотанности,  какими бы сайгаками  господа и дамы по палубам не носились. Противостоять тому, чего не можешь изменить, глупо, а в неразумности трехсотлетнего диктатора точно никто не обвинил бы.

Когда ласковые, чуткие пальцы хирурга вроде бы небрежно, но очень бережно коснулись темных прядей, мужчина замер под касанием, слегка прикрыв глаза, стараясь получить максимум и утолить свой накопившийся тактильный голод. Довольно трудно наверстывать недостачу близости, когда вы оба — те еще трудоголики. Возможно, приснопамятный отпуск — не такая уж плохая идея, по крайней мере, никакая красная тревога, вызов на мостик и прочие происшествия не выудят из его рук родного космического ежика прямо посреди прелюдии. А если вдруг какой-то самоубийца решит, что Леонард работает даже на отдыхе — Нуньен этого несчастного там же под пальмой и прикопает, вопреки всем причитаниям судового СМО.

Разумеется, инженер заметил, как в казенной квартире стала гораздо тише, ввиду покидания территории особенно взбудораженным человеком. Было бы наивно ожидать, что растревоженный как осиное гнездо медик также в свою очередь не выплеснет накопившееся при первом удобном случае, распространяя круги на воде дальше в реальность. Пришедшее сообщение на падд лишь подтвердило наблюдение. Хмыкнув с улыбкой, Сингх сохранил недописанный текст и смиренно направил стопы к учебному корпусу — изымать свое ершистое сокровище из сотворенных им же неприятностей. Было бы ложью не отметить — аугменту это нравилось: открыто заботиться о ком-то, проявлять порой навязчивое и даже демонстративное покровительство, а еще факт, что Леонард, вопреки собственным лидерским качествам, принимал подобное отношение и не тяготился им. Конечно ни один из них вслух об этом не говорил, и они не обсуждали в принципе свои отношения, игнорируя слона в комнате. Что не могло длиться вечно, а смена обстановки должна была благоволить попыткам расставить некие ключевые точки.

Подстраховывать друг друга тоже быстро вошло в привычку, буквально с полуслова, еще в медотсеке, когда приноровившись к работе и ознакомившись с соответствующими протоколами, Нуньен подавал или забирал инструменты, запускал процессы и приступал к манипуляциям едва МакКой только начнет оные запрашивать, порой исключительно взглядом. Аугмент либо работал хорошо, либо не брался вообще, чем кстати заслужил уважение Скотти, переспорив как-то Спока, затребовавшего повысить показатели эффективности считывания сигналов сканирования поверхности со снижением магнитных помех  на основе новейших теоретических изысканий, существенность коих многострадальной «Энтерпрайз» надлежало доказать на практике.

Именно потому у занятого безусловно важной систематизацией данных медика под рукой появлялся вовремя перекус и чай. А когда Леонард засиделся за журналом больше, чем следовало бы человеку в отпуске, Хан вовсе уволок того добровольно-принудительно в кровать. Уже ставший привычным аккомпанемент обвинений в бесчеловечном отношении к трудящимся был не менее привычно прекращен поцелуем с продолжением, в кой-то веки у них совпали синусоиды времени и сил друг для друга, что, к сожалению, обычно случалось реже, чем хотелось бы.

Традиционный кофе а ля Сингх терпеливо дожидался своего единственного дегустатора, сам же бывший диктатор, покинувший теплые объятия своего человека и постели гораздо раньше, чем следовало бы в выходной, заканчивал безмерно скрупулезные техзадания, согласовывая последние записи с главным инженером. Единственным, кого смутило проявление нежности, непреднамеренно ставшее публичным в некотором смысле, оказался сам СМО, Скотти едва ли не больше пальцы в экран тыкал, выражая одобрение стабильной счастливой частной жизни вздорного врача, Хан только сдержанно улыбнулся, легко возвращая беседу в продуктивное русло, ведь тоже не особенно любил делиться личным, оберегая оное как сказочный дракон злато.

Разбор предметов на необходимое, нужное, не нужное, то, что может пригодиться и то, что не должно пригодиться никогда, но зная Джима... занял больше всего времени, споров и раздул дорожные сумки до стадий беременных мини-бегемотиков. Упрямо выставленную на мороз курильницу, в смысле изъятую из рассортированных медикаментов, Хан убрал к себе, благо даже недолгого времени хватило, чтобы никто, имеющий рецепторы обоняния, не усомнился в принадлежности вещей и хозяина этих самых вещей.

Зал ожидания обоих встретил снующими незнакомыми разумными и толпившимися поотдаль вполне знакомыми, в чьей разумности Боунс частенько сомневался. Загрузился экипаж впрочем оперативно, сразу видно — вышколенные флотские, а не цивилы, хоть и ведут себя как кретины на выгуле. Комментарий неодобрения кораблю оказался подхвачен Монтгомери и едва не опоздавшим Чеховым; это же логично сомневаться в работоспособности любой лохани, кроме транспорта, перебранного по винтику собственными руками? Ведь правда? Нет-нет, это не паранойя, только обоснованное опасение. Смиренно пробравшись  к сиденью у здоровенного иллюминатора, Нуньен выудил подушечку  под шею для Леонарда, а после поместил сумки в отсек для поклажи. Совершенно не обращая внимания на улыбавшуюся с противоположной стороны Ухуру, подсунул предмет своему человеку, игнорируя все возмущения.

— Хочешь оглашать весь пляж скрипом своих позвонков?

Сопроводив вопрос втискиванием в пальцы медика маленького пакетика с мятными леденцами, чтобы перебить ощущение тошноты, бывший диктатор тут же растекся сонливым котом по креслу, растеряв всю привычную собранность. Раз уж он в отпуске, можно себе позволить.

— Потому, что это Джим.

В этом было всё то, что сложно классифицировать, разложить по полочкам, зато прекрасно ощущаемо — семейственность. Экипаж «Энтерпрайз» — названная семья его доктора, так что у Сингха не возникало вопросов «почему?» Боунс ведётся на очередную авантюру солнечного капитана.
Полёт занял несколько часов, кои бывший диктатор занял режимом сбережения энергии, то есть дрёмой, не особенно ему нынче нужной, но заново впрягаться в перекидывание комментариями о косоруких и недалёких сменщиках с коллегами он не намеревался. Социализации Хану хватило, наоборот, аугмент стремился провести как можно больше времени с Лео, раз уж выпала такая удачная оказия.

Планета встретил команду шумом и снующими туда-сюда гостями, ярким светом сквозь конструкции стекла и металла, тихим шорохом кондиционеров космопорта, пальмами и дорожками, выложенными песочного оттенка плиткой среди сочного кустарника. Судя по описанию тура, нынче была реализована программа тропического пляжа. Гости могли расселяться в отели повышенного комфорта или в небольших бунгало для ценящих приватность. Вопросов у скромной команды из  доктора (1 шт.) и мастера на все руки (1 шт.), по какой дорожке повернуть, даже не возникло. Выбрав наиболее уединенное домишко,  Хан скинул сумки временно на банкетку у двери, непреминув тут же притиснуть к дверному косяку своего космического ежика, обхватив ладонями его слегка небритое лицо.

— Это симуляция с самыми безопасными настройками, всем необходимым для гостей и изрядной свободой допустимых действий. Здесь нет враждебных существ. Улыбнись, Леонар-р-рд, ты в отпуске, — мурлыкнул аугмент на ухо своему человеку, потеревшись носом о его висок по-кошачьи.